КОММЕНТАРИЙ ЖЮРИ ПРЕМИИ
4 октября 2014 года метеорологом-энтузиастом Сергеем Калгановым был основан паблик «Погода в Петербурге». Спустя почти год он оставит такую запись: «Пусть околопогодную ахинею, публикуемую тут, никто и не читает, однако она после восьмимесячного перерыва продолжит тут публиковаться. Ибо это — такой своеобразный дневник о событиях в мире погоды, чтобы можно было потом, спустя годы, сесть за компьютер, открыть эту страничку и вспомнить, читая о погодных явлениях в те дни, события, которые их сопровождали». В дальнейшем паблик пополнится целым коллективом новых авторов (в первую очередь это Глеб Глушанок и Павел Иванов, а также Анна Вангонен, Дарья Вахромеева, Юрий Вильбаум, Алексей Дерябин, Матвей Ефимов, Артур Инкин, Вячеслав Першуков, Евгений Сухомлинов, Михаил Хайбуллов, Арсений Шемякин, Дамир Ялышев и др.), и хотя его основатель позже покинет группу, сам паблик сохранит первоначальный стиль и интонацию.
Что важно, среди участников этого проекта почти нет профессиональных метеорологов — преимущественно это люди, которым интересно наблюдать за процессами в атмосфере, предсказывать их и писать о них. Сегодня сообщество «Погода в Петербурге» — это не просто голые цифры прогнозов и метеосводок, а текст объёмом более 220 авторских листов, почти четыре «Войны и мира», беспримерная погодная эпопея, в которой день за днём, час за часом регистрируются события в небе и на земле, разворачивающиеся между Финским заливом и Ладожским озером на протяжении девяти лет.
Что значит писать о погоде? В русскоязычной словесности в связи с погодным письмом вспоминается прежде всего Михаил Пришвин (хотя для него, сообразно с преобладавшей тогда концептуальной рамкой немецкой философии, важнее было понятие природы, а не погоды) и, конечно, Леон Богданов. Предшествующая литературная традиция видела в погоде всего лишь фон для основных событий, в лучшем случае символический ресурс для их художественной профилировки (современные учебники по «творческому письму» изобилуют советами ни в коем случае не начинать роман с описания погоды или рецептами того, как подчеркнуть эмоции главных героев внезапно разразившейся грозой).
Новая традиция переключает перцептивный гештальт, переворачивает отношения фигуры и фона: теперь погода — главный герой, а события человеческой жизни, человеческие чувства и настроения выступают её фоном. В этом повороте проявляется, с одной стороны, современный отход от антропоцентризма, от «человеческого, слишком человеческого», с другой стороны, возврат к более древней, натурфилософской, природно-магической традиции. Неслучайно основным источником литературных отсылок для Леона Богданова становятся древневосточные — индийские, китайские и японские — тексты (наряду с Беккетом и Хлебниковым).
Слишком нетрудным и поспешным было бы, однако, приписать это переключение внимания — перемену взгляда с человека якобы на что-то второстепенное — государственной цензуре и общественно-политическому застою, поскольку все актуальные события в мире людей интимно связаны с атмосферными: кажется, сегодня никто так много не говорит о погоде, как синоптики и военные, а все крупные армии мира давно уже включают в свой состав гидрометеорологические службы.
Погодное письмо (представленное Богдановым и группой «Погода в Петербурге») можно, вместе с тем, отнести к более широкой литературной традиции. В 1920-е гг. объединение ЛЕФ (Левый фронт искусства), организованное Маяковским, Асеевым, Бриком, Третьяковым, Арватовым и др., вводит понятие литературы факта: это то, что противопоставлено литературе вымысла, классической беллетристике и что сегодня чаще называют нон-фикшном или документальной прозой. В свете этого понятия можно переистолковать «Заметки о чаепитии и землетрясениях» Богданова как литературу потока фактов: не вещи, данные индивидуальному сознанию, плывут в потоке письма, а общезначимые факты, такие как феноиндикаторы и сейсмические толчки. (Тем самым Богданов по-своему синтезирует западноевропейскую, просвещённую линию познания с древневосточной — созерцание становления вещей, исчисленных современной наукой.)
Паблик «Погода в Петербурге» может быть тогда понят как литература метеофакта: факты погоды образуют внутренний сюжет письма, связывают человеческие ожидания и настроения с природными явлениями, дают иную, в чём-то более детализированную и неожиданную картину прошлого. Письмо о погоде есть, кроме того, редчайший случай литературы будущего факта (или фактов будущего), поскольку, помимо метеорологов, никто больше столь рутинно не имеет дело с предсказаниями (ещё, наверное, астрологи и политологи, но их «факты будущего» реже оказываются фактами настоящего).
Премия Леона Богданова за 2023 год присуждается сообществу (группе, паблику) «Погода в Петербурге» с формулировкой «за поэтическую и синоптическую точность». Поражает в этих текстах именно точность наблюдений за изменениями в атмосфере, соединённая с точностью фиксации человеческого ответа на них. Это как если бы Пришвин (который, прочитав в 1926 году научно-популярную брошюру, говорил, что «стал приучать себя называть дурную погоду циклоном, хорошую антициклоном», — и этим его специальные знания, по-видимому, ограничивались) наконец-то получил метеорологическое образование и смог приводить микродвижения своей души, отзывающейся на первый снег или весенний дождь, в соответствие с макродвижениями гигантских воздушных масс и вихрей.
Конечно, этот паблик создавался не с литературными, а с познавательными и предсказательными целями — и здесь необходимо сказать, что точность предлагаемого в нём прогноза почти всегда превосходит «официальные» метеосводки! Однако прагматика прогноза — стремление уменьшить неопределённость в делах людей — не должна заслонять эстетические и поэтические достоинства производимого текста, без которых не было бы ни страсти познания, ни ясного взгляда в будущее.
25.12.2023
